Зарождение верховой езды

Дейвид Энтони, Д. Я. Телегин, Доркас Браун

Анализ конских зубов, найденных на территории Украины, доказывает, что человек начал ездить верхом на лошади 6000 лет назад - гораздо раньше, чем предполагалось. Появление верховой езды оказало влияние на распространение культуры и языка.

"В мире науки", No. 2, 1992 (перевод из "Scientific American", December 1991, Vol. 265, No.6)

 

Течение истории изменилось в тот день, когда человек вскочил на спину лошади и взглянул на окружающий его мир с высоты своего положения. Один французский любитель лошадей сказал как-то, почти не преувеличивая, что окруженный стихиями, словно сговорившимися погубить его, и более сильными и быстрыми зверями, человек остался бы рабом, если бы лошадь не сделала его царем.

Предполагалось, что езда верхом зародилась в Центральной Азии приблизительно за пять веков до появления кавалерии в армиях государств Ближнего Востока, т. е. около 1000 г. до н. э. Эта точка зрения ошибочна. Новые данные, основанные на изучении характера повреждений зубов доисторической лошади, вызванных удилами, показывают, что верховая езда появилась гораздо раньше. Взаимоотношения между всадником и лошадью начались в обществе эпохи меди, известном как среднестоговская культура, которая процветала на территории нынешней Украины шесть тысячелетий тому назад. Таким образом, верховая езда зародилась раньше, чем было изобретено колесо, поэтому можно сказать, что она была первым важным человеческим изобретением в области наземного транспорта. Более того, время и место появления первых наездников служат еще одним доказательством старой теории о том, что всадники евразийских степей помогли в распространении семьи индоевропейских языков, которые в настоящее время являются наиболее широкоупотребительными языками в мире.

Примерно до 4300 г. до н. э. лошади существовали только в диком состоянии. Они обитали на обширной территории степного пояса, простиравшегося с востока Украины до Тянь-Шаня и Монголии. Небольшие популяции лошадей существовали в Центральной и Западной Европе, но только на границах степной зоны, где они формировали большие табуны, лошадь составляла важную часть рациона человека. Как бизоны в Северной Америке, они были основными крупными травоядными животными степей.

Лошадей, остатки которых обнаружены в местах доисторических поселений, могли использовать либо как добычу, принесенную с охоты, либо как одомашненный источник мяса, либо как ездовых животных. Способы определения того, каким образом использовались животные, были предложены в результате изучения двух популяций современных диких лошадей. Джоел Бергер из Невадского университета исследовал мустангов Гранитной цепи Невады, а Роналд Кейпер из Университета шт. Пенсильвания и Даниел Рубенштейн из Принстонского университета изучали популяцию пони на шельфовых островах восточного побережья в штатах Виргиния и Мэриленд. Этологи обнаружили, что лошади в диком состоянии образуют две основные общественные формы: табуны “холостых” лошадей и табуны гаремного типа, ведомые одним жеребцом.

Табуны холостых животных находятся в постоянном движении, их перемещения невозможно предсказать. Гаремы движутся по определенным маршрутам, оставляя за собой следы в виде навоза, что, по-видимому, облегчало охотникам задачу по их выслеживанию. Поэтому большинство остатков лошадей, убитых на охоте, должны были бы принадлежать взрослым кобылам и молодняку. Из одомашненных табунов на убой в основном отбирали молодых жеребцов, неуправляемых и ненужных для увеличения конского поголовья.

Таким образом, данные о поле и возрасте, полученные при изучении костей лошадей, которыми питались люди эпохи меди, должны показать, были ли эти лошади дикими или домашними. К сожалению, весьма часто не удается установить половую принадлежность лошадиных остатков, так как определить пол можно только по зубам (у жеребцов имеются клыки, которые отсутствуют у кобыл), а это зависит от сохранности зубов верхней и нижней челюстей. Но из-за того, что на лошадиных челюстях немного мяса, их обычно не относили в места приготовления пищи, а основным источником археологических находок для нас являются кухонные отходы. Делались попытки определить домашних лошадей по другим признакам, помимо пола, в основном по измерениям черепа и измерениям костей нижней части конечностей. Но ни один из этих методов не может помочь сделать окончательное заключение об одомашнивании лошадей.

 

Лошадиные шкуры, подвешенные на жердях. Этот обряд, существовавший в дохристианской Европе, был воссоздан датчанами. У жеребца, найденного рядом с двумя собаками в поселении шеститысячелетней давности на территории Украины, на зубах имеются повреждения от удил. Это самый древний из известных верховых коней. Такое сочетание животных напоминает индоевропейские мифы о лошади, переносящей души умерших в царство Аида, которое охраняют собаки.

 

Наиболее важным археологическим объектом изучения зарождения коневодства является Дереивка, поселение, где один из нас (Телегин) проводил раскопки в 1960—1967 гг. и в 1983 г. Это поселение, одно из сотен, относящихся к среднестоговской культуре эпохи меди, находится в 250 километрах к югу от Киева на западном берегу Днепра в экологической зоне, представляющей собой переход от лесостепи на севере к обычной степи на юге. Среднестоговская культура (по названию острова на Днепре, где было раскопано первое поселение этого типа) процветала в период между 4300 и 3500 гг. до н. э. Радиоуглеродное датирование четырех предметов из Дереивки показало, что люди там жили около 4000 лет до н. э. плюс-минус несколько веков.

Найденные жернова и кремнёвые серпы указывают на то, что представители среднестоговской культуры занимались земледелием. Большое количество костей коров, овец, коз и свиней говорит о том, что они также разводили скот. Тем не менее только наличие лошадей экономически отличает эту культуру от других.

Исходя из процентного соотношения лошадиных костей и костей других животных в пищевых отходах, можно сказать, что лошади для представителей среднестоговской культуры были в два раза важнее, чем для представителей более ранних культур этого региона. Они не только потребляли в пищу больше конины, она была также частью их рациона в более северных районах, во влажных лесных поселениях, куда очень редко забредали дикие лошади, а это значит, что их туда должны были привести люди.

Увеличение объема потребляемой в пищу конины позволяет сделать вывод, что к этому времени представители среднестоговской культуры одомашнили лошадь и использовали ее как источник пищи. Лошади представляли собой очень удобный источник питания: они в отличие от коров и овец были представителями фауны этой зоны и поэтому требовали меньшего ухода — особенно во время холодных зимних месяцев. Через некоторое время после помещения лошади в загон кому-то пришла в голову мысль проехать на ней верхом.

 

Одомашнивание лошади косвенно подтверждается археологическими находками эпохи меди, например этим "скипетром" в виде лошадиной головы (вверху слева) из Драмы (Болгария). Самое древнее свидетельство, датируемое бронзовым веком, представляет собой вырезанное на поверхности скалы изображение коня и всадника (внизу слева) в Каменной Могиле (Украина). Конные племена быстро распространились по восточным степям, но им понадобилось больше времени, чтобы проникнуть в заселенные западные районы. Влекомые лошадьми колесницы достигли Ближнего Востока к 1800 г. до н. э., примерно через два тысячелетия после зарождения верховой езды.

 

В Дереивке были получены доказательства увеличения интенсивности использования лошадей. Лошадиные кости в количестве 2412 штук, найденные среди отходов (вероятно, накопленных в течение нескольких повторных заселений этого места), составляют 61,2% от общего количества идентифицированных костей животных. Эти кости являются остатками по крайней мере 52 животных (а может быть, и гораздо большего их числа), что соответствует примерно 7 т мяса. Это мясо составляет 60% от общего количества мяса животных, остатки которых были найдены на месте раскопок.

Только по шести фрагментам челюсти удалось с достаточной степенью достоверности определить пол животного. Все они принадлежат жеребцам. Это позволяет предположить, что большинство остатков лошадей — фактически почти все — принадлежат жеребцам. Мы знаем, что в диком табуне гаремного типа около 30% жеребцов, включая неполовозрелых жеребят, и что популяция диких лошадей насчитывает менее 50% жеребцов. Таким образом, представляется, что забитые животные были отобраны из домашнего стада. С другой. стороны, недавний анализ конских остатков показал, что большинство лошадей было забито в возрасте от 6 до 8 лет, т: е. они были старше, чем можно было бы ожидать при отбраковке молодых жеребцов. Вероятно, при раскопках были обнаружены остатки как диких, так и одомашненных лошадей.

Самой интересной находкой были остатки коня, которого следует рассматривать отдельно от других лошадей. Это был жеребец 7 или 8 лет, чью голову и левую переднюю ногу нашли рядом с хорошо сохранившимися остатками двух собак. Эти три животных не случайно оказались в одном месте. Вероятно, это было жертвоприношение в виде шкур с головой и с костями передних ног и позвоночника. Неподалеку была обнаружена глиняная фигурка кабана, а также обломки других фигурок, видимо людей. Здесь также были найдены две роговые пластины с отверстиями — по всей вероятности нащечные пластины от удил.

Все вместе это имеет культовое назначение: наличие лошади, собак и антропоморфных фигурок ясно указывает на одомашненный статус лошади. Древний обычай вывешивать в святилище лошадиную шкуру с головой и ногами был широко распространен в дохристианской Европе. Этому обряду следовали и в нашем веке буряты и ойроты, живущие между Алтаем и озером Байкал. Возможно, он сохранился у них и доныне.

Дереивский жертвенный жеребец безусловно относится к среднестоговской культуре. Он был найден в том земляном слое, который существовал во время эпохи меди. Детали находки согласуются с тем, что должно было остаться от жертвоприношения в виде подвешенной на жерди шкуры с головой, погребенной под мусором, накопившимся в период всего существования среднестоговской культуры. Представляется крайне маловероятным, что жертвенный жеребец мог попасть в яму, вырытую людьми, пришедшими на это место позднее.

Роговые нащечные пластины от удил — если это действительно они — похожи на другие, упоминающиеся в качестве косвенного доказательства существования верховой езды в эпоху меди. Пара пластин была обнаружена в могильнике периода среднестоговской культуры в Александрии (где не было конских остатков). Несколько пластин было найдено при раскопках поселений того времени в Польше и в Восточной Германии. И хотя подобные нащечные пластины служили частью конской сбруи по прошествии двух тысячелетий — в эпоху бронзы — эти находки эпохи меди не могут быть абсолютным доказательством существования верховой езды.

Другая любопытная группа находок, детально изученная одним из нас (Телегиным), — это отшлифованные каменные “скипетры”, которые были найдены в поселениях эпохи меди на большой степной территории с примыкающими к ней частями Юго-Восточной Европы. Самые ранние из них не похожи на головы животных, но более поздние экземпляры, относящиеся к 3500—3000 гг. до н. э., вытесаны в виде конских голов, иногда даже с намеком на сбрую. Эти более поздние находки, по-видимому, принадлежат культуре, синхронной среднестоговской и известной под названием ямной культуры. В большинстве случаев подобные “скипетры” сделаны из редкого камня порфира. Изображение лошади символизирует богатство, а сам “скипетр” является символом военной власти. Ни одно другое животное не представлено подобным образом в Европе периода эпохи меди. Но даже при всем этом “скипетры” не являются доказательством существования верховой езды.

Так как отсутствуют находки, по которым можно было бы окончательно определить время появления верховой езды, мы решили заглянуть лошадям в зубы. Мы предположили, что если самые первые верховые лошади носили удила, то, даже если они были веревочными, на малых коренных зубах (премолярах) должны остаться микроскопические отметины. Это начальное предположение было встречено с недоверием несколькими ветеринарами, которые указали на то, что в идеале удила лежат на мягких тканях конского рта. Легкое натяжение повода причиняет лошади неприятные ощущения, что позволяет управлять животным. Правильно пригнанные удила должны лежать на языке лошади и на деснах в промежутке между резцами и премолярами (см. рисунок).

Жеребец из Дереивки (вверху) изображен как крупноголовое животное с веревочными удилами между нащечными роговыми пластинами. Удила современной лошади при правильном положении должны лежать на мягких тканях конского рта (внизу), однако животные часто передвигают их на зубы.  

 

Однако, как нам объяснили инструкторы верховой езды, удила не всегда лежат там, где им следует лежать. Это практическое наблюдение было подтверждено флюороскопическими фотографиями лошадей, грызущих свои удила. Фотографии, сделанные Хилари Клейтоном из Университета пров. Саскачеван (Канада), показали, что, если удила не подогнаны идеально, лошадь может поднимать и втягивать язык, поднимая при этом удила и продвигая их назад, на передние премоляры. Премоляры находятся довольно далеко в глубине от мягких уголков губ. Таким образом, лошадь должна втянуть удила в рот и плотно зажать их между премолярами для того, чтобы не дать им сдвинуться обратно на десна.

Лошадь, которая обычно сопротивляется удилам, будет таким образом постоянно сдвигать их на переднюю часть жевательной поверхности своих передних премоляров. В таком случае при неплотном прикусывании удила будут скользить по поверхности зубов. Огромная сила, с которой лошадь сжимает удила между зубами, и то, что удила скользят вперед и назад по поверхности зубов, являются причиной их стирания.

Двое из нас (Энтони и Браун) изучили нижние премоляры 10 современных домашних лошадей, ходивших в узде, и 20 диких лошадей из Невады и Виргинии, не знавших удил. При изучении под сканирующим электронным микроскопом было отмечено, что повреждения зубов удилами ясно отличимы от повреждений, вызванных естественными причинами. Повреждения от удил характеризуются четырьмя признаками. Во-первых, место повреждения: эмаль первого выступа зуба растрескана со стороны щеки, со стороны языка и спереди. Во-вторых, трещины образуют характерный рисунок. Царапины (маленькие трещинки) идут от центра выступающей эмалевой поверхности, иногда соединяясь и образуя траншеевидные изломы, проходящие по всей длине эмалевого гребня. В-третьих, движения удил взад-вперед по поврежденной эмали становятся причиной появления внутри царапин неправильной формы стертостей (так называемых ступенчатых трещин). И наконец, первый выступ зуба часто сношен или скошен по направлению к передней части рта.

Поверхность зубов современных лошадей, у которых присутствуют микроскопические следы повреждений, причиненных удилами, в среднем стерта на 3,56 мм. Премоляры диких лошадей стерты только на 0,82 мм. Более того, эмаль на жевательной поверхности зубов диких лошадей обычно гладкая, полностью отсутствуют глубокие трещины, которые покрывают первый выступ премоляров домашней лошади. Примерно у одной трети лошадей была несколько растрескана эмаль на первом выступе зуба со стороны щеки, но никогда со стороны языка. (Повреждение зубов со стороны щек происходит по естественным причинам из-за способа жевания.) Но даже в этих случаях ни у одной дикой лошади характер зубных повреждений не был похож на характер повреждений, причиненных удилами.

 

Изучение зубов: профиль зуба дикой лошади (вверху) нескошенный, трещины видны только на жевательной поверхности со стороны щеки (на микрофотографии). Зуб жеребца из Дереивки (внизу) скошен и покрыт трещинами, что является доказательством использования удил.

Неправильное положение удил у лошадей этих афганских всадников. Лошади передвинули удила на зубы для того, чтобы уменьшить давление на мягкие ткани. Эти действия оставляют на зубах характерные отметины.

 

Вооруженные этими знаниями, двое из нас (Энтони и Браун) поехали в Киев по приглашению Академии наук Украины. Здесь совместно с Телегиным и палеозоологом Натальей Белан-Тимченко мы изучили зубы большого количества доисторических лошадей. Нами были сделаны точные слепки нижних премоляров, найденных при раскопках поселений возрастом от 25 000 до 1000 лет. Анализ слепков, проведенный в США, показал, что зубы лошадей, живших до 4000 г. до н. э., не имеют скосов или микроскопических свидетельств ношения удил. У дереивского жертвенного жеребца были стерты передние премоляры. Произведенные измерения показали, что его премоляры стерты на 3,5 мм; это почти полностью соответствует размерам контрольного образца с зубами, поврежденными удилами, и намного превосходит 0,82 мм, на которые обычно стерты зубы диких лошадей.

Когда слепки премоляров жеребца из Дереивки подверглись исследованию с помощью сканирующего электронного микроскопа, были обнаружены все микроскопические следы повреждений от удил. Первые выступы зубов были скошены, на них были видны идущие от центра царапины и ступенчатые трещины. Эти повреждения были обнаружены только в скошенной зоне, они не распространялись на заднюю часть зуба. Более того, поскольку обряд предусматривал сохранность головы и ног животного, сохранилась также верхняя челюсть дереивского жеребца, которую можно было сравнить с нижней. Никакой неправильный способ жевания не мог быть причиной таких повреждений. Из этого следует, что жеребец носил удила, а это значит, что им управляли сзади. Такое управление может осуществить только всадник или возчик колесной повозки. За пять столетий до изобретения колеса такая лошадь могла быть использована только в качестве верховой. Эта первая известная в мире лошадь, которую использовали для верховой езды.

Представляется странным, что ни один из остальных четырех нижних премоляров из Дереивки не имеет повреждений от удил. Эти зубы были найдены в общей яме для пищевых отходов и, возможно, принадлежали съеденным лошадям. Лошадь, избранная вместе с двумя собаками для совершения обряда, была единственным животным, которое носило бесспорные следы своего использования для верховой езды.

Мы стремились не только определить время зарождения верховой езды, но также выяснить, какое влияние верховая езда оказала на поздние общества эпохи меди в Европе, существовавшие в период между 4000 и 3000 гг. н. э. Некоторые ученые, например Эндрю Шерратт из Асмолианского музея Оксфордского университета и Шандор Бёкёньи из Академии наук Венгрии, предположили, что широкие социальные и экономические изменения были вызваны тем, что животных стали использовать для получения вторичных продуктов, таких, как шерсть и молоко, а также для верховой езды и перевозки тяжестей. Если верховая езда появилась раньше колесных повозок, ее влияние можно будет отличить от того, которое связано с использованием тяглового усилия животных.

Зарегистрированные культурные изменения в Новом Свете представляют собой модель, по которой можно воссоздать влияние верховой езды на уклад жизни людей на территории современной Украины в эпоху меди. Возможно, лошади были одними из первых явлений европейской жизни, проникших в Северную Америку. Эти лошади произошли от лошадей, привезенных испанскими колонистами в Нью-Мексико в конце XVII века. Животные либо убежали, либо перепродавались от племени к племени, в результате чего достигли центральной части континента. Североамериканские племена познакомились с верховой ездой задолго до появления у них огнестрельного оружия, европейских болезней, европейских торговцев и других явлений европейской жизни. Таким образом, в период между 1680 и 1750 гг. влияние верховой езды можно изучить хотя бы в частичной изоляции от других европейских влияний.

Появление лошади произвело революцию практически во всех областях жизни равнинных племен. Всадники могли передвигаться в два-три раза быстрее, чем пешеходы, и покрывать за день в два-три раза большие расстояния. Неожиданно стали достигаемы ранее далекие пищевые ресурсы, враги, союзники и рынки. Существование и экономическое выживание в сухих степях, ненадежное и рискованное для пеших охотников, вдруг стало предсказуемым и благоприятным. Поселения оседлых земледельцев, располагавшиеся в долинах рек и бывшие центрами скопления населения и экономического производства, стали уязвимы для молниеносных набегов вражеских всадников, которых невозможно было преследовать и нельзя было наказать. Множество подобных поселений было покинуто, и их обитатели были вынуждены в целях обороны также стать всадниками, как это случилось с племенами чейенн, арапахо и кроу.

Военные действия стали более интенсивными и приобрели большее социальное значение из-за того, что лошади превратились в символ богатства и их легко можно было угнать, а также потому, что конные племена раздвинули свои этнические границы, устанавливаемые прежде с учетом возможностей достижения их пешим образом. Расширились и стали социально более сложными системы торговли и обмена. Объемы партий товаров (включая лошадей) увеличились в размерах. Аналогичные изменения происходили независимо и в Южной Америке.

Подобные изменения, по-видимому, имели место и во времена среднестоговской культуры, которая хорошо известна после раскопок более двухсот поселений в долинах степных рек Украины. В поселениях обычно находилось несколько легких строений, в которых, вероятно, совместно жили разросшиеся семейные группы. Они охотились, ловили рыбу, занимались земледелием и пасли коров и овец — возможно, верхом. Они погребали умерших на небольших кладбищах, насчитывающих от 10 до 30 захоронений, и оставляли большинству из них только одно-два простых орудия. Тем не менее в некоторых могильниках были обнаружены медные украшения, ожерелья из ракушек и прекрасные кремневые орудия. Из этого можно сделать предположение, что в них лежат представители зарождавшейся элиты.

Можно было ожидать, что севшие на лошадей люди среднестоговской культуры вступили в радикально изменившиеся отношения со своими соседями, как это произошло с американскими индейцами. В поздний период среднестоговской культуры в могильниках стали появляться медные украшения в таком разнообразии и количестве, которые не встречались ранее к востоку от Днепра.

Эти украшения, несомненно, заимствованы у кукутени-трипольской культуры, которая процветала на покрытых лесами возвышенностях между Днепром и Карпатскими горами в 4500—3500 гг. до н. э. В крупных сельскохозяйственных городах и множестве мелких селений, где были и двухэтажные здания, производилась выплавка меди, совершались обряды, в которых главную роль играли статуэтки женщин и зерно. Там же создавались технически сложные расписные керамические сосуды. Более того, медные украшения кукутени-трипольского типа начали также появляться в захоронениях в 900 километрах к востоку от Дереивки. Эти украшения были найдены даже в таких далеких местах, как Хвалынск, расположенный на средней Волге. Предположительно они были завезены туда среднестоговскими торговцами.

Верховая езда стимулировала ” торговлю, и военные действия и тем самым способствовала установлению связей между далекими народами. Крупные поселения кукутени-трипольской культуры разрослись еще больше, занимая территории, превышающие 300 гектаров и насчитывая до тысячи строений. Такие беспрецедентные концентрации населения можно было бы наилучшим образом объяснить как имеющие оборонный характер. Более того, около 3800 г. до н. э. в 600 километрах к западу от Днепра в Восточной Венгрии и в Западной Румынии появились захоронения, похожие на те, в которых погребали своих умерших представители среднестоговской культуры. Верховая езда должна была привести к следующим изменениям: обогащению среднестоговской культуры, расширению связей и торговли с народами отдаленных степных районов, оборонной концентрации земледельческого населения и перемещению отдельных групп представителей среднестоговской культуры в плодородные районы, которые они не могли освоить ранее.

 

Возможно, что первые всадники говорили на языке, который мы бы сейчас назвали индоевропейским праязыком. Лингвисты реконструируют этот уже давно мертвый язык, исходя из произошедших от него санскрита, древнегреческого и латыни, а также таких современных языков, как английский, французский, русский и персидский.

В прошлом веке некоторые археологи и лингвисты пытались найти прародину индоевропейских языков в степях Украины, в частности среди изобилующих лошадиными костями остатков ямной культуры, которая частично происходит из среднестоговской культуры и распространилась в степях, лежащих к северу от Черного и Каспийского морей. Джеймс Маллори из Куинз-Коллед-жа в Белфасте еще раз подтвердил теорию о том, что прародина индоевропейских языков находилась на территории современной Украины. В противовес этому другие ученые недавно выдвинули предположение, что индоевропейские языки были вынесены из Анатолии первыми земледельцами в период неолита, задолго до того, как была одомашнена лошадь (см. статью: Т. В. Гамкрелидзе, В. Вс. Иванов “История происхождения индоевропейских языков”: “В мире науки”, 1990, № 5).

Даже авторы настоящей статьи расходятся во мнении относительно местонахождения прародины индоевропейских языков. Но если в степях Украины действительно жили люди, говорившие на некоторых ранних индоевропейских диалектах — ас этим утверждением авторы согласны, — то появление здесь в начале четвертого тысячелетия до н. э. верховой езды могло способствовать распространению этих языков.

Проникновение в восточные степи конных племен завершилось их экономической адаптацией к степным условиям. Они стали заниматься пастбищным скотоводством, а в долинах рек появились небольшие земледельческие угодья. Верховая езда фактически помогла превратить обширные евразийские степи из препятствия в средство межплеменной связи и торговли.

Перемещение племен всадников в восточном направлении почти не встречало сопротивления. Распространение их на запад столкнулось с определенными сложностями. В Европе всадники встретились с устоявшимися земледельческими обществами эпохи меди. Археологические данные и теоретические модели переселения людей подтверждают теорию о том, что такие передвижения, сначала на восток, а затем на запад, происходили в период между 3500 и 3000 гг. до н. э.

Во всех этих изменениях, как и во всех последующих событиях человеческой истории на протяжении пяти тысяч лет, лошадь играла главную роль. Но сейчас уже ясно, что на юг, на Ближний Восток, обычай ездить верхом проникал очень медленно. Когда лошади, наконец, появились там, что произошло между 2200 и 2000 гг. до н. э., они стали использоваться вместо ослов и гибридов осла и онагра как тягловые животные для передвижения боевых повозок. Большие размеры и скоростные качества лошадей, а также, возможно, новые методы управления с помощью удил привели у усовершенствованию боевых колесниц около 1800 г. до н. э. Так, запряженная в колесницу лошадь въехала на страницы истории, через два тысячелетия после того, как она впервые покорилась узде.

 

Литература

Dereivka: A Settlement and Cemetery of Copper Age Horse Keepers on the Middle Dneiper. Dmitri Y. Telegin in British Archaeological Reports, International Series 287, 1986.

The "Kurgan Culture", Indo-European Origins, and the Domestication of the Horse: A Reconsideration. David W. Anthony in Current Anthropology, Vol. 27, No. 4, pages 291 - 313; August-October 1986.

The Domestication of the Horse. David W. Anthony in Equids in the Ancient World, Vol. 2. Editer by Richard H. Meadow and Hans-Peter Uerpmann. Ludwig Reichert Verlag, 1991.

The Origins of Horseback Riding. David W. Anthony and Dorcas R. Brown in Antiquity, Vol. 65, No. 246, pages 22 - 38; March 1991.

Дейвид Энтони, Дмитрий Яковлевич Телегин, Доркас Браун (David Anthony, Dmitri Y. Telegin, Dorcas Brown) изучают доисторическую культуру Восточной Европы. Энтони - профессор антропологии в Хартвик-Колледже в Онеонте (шт. Нью-Йорк). Его жена Доркас Браун принимала участие в полевых исследованиях. В Хартвик-Колледже она проводила изучение повреждений зубов, причиненных удилами. Телегин - старший научный сотрудник Института археологии АН Украины в Киеве, авторитетный специалист по неолиту и эпохе меди. За последние сорок лет им было осуществлено множество раскопок.

 

Вернуться